Воспитание. Часть I

Воспитание. Часть I

В Риме того времени, все "жили опасно". И опасности начинались со дня появления в мире. Поскольку, если кто рождался девочкой, или по каким-то причинам, с физическими недостатками, отец имел право выбросить его за дверь и оставить умирать. И частенько так и поступал взаправду.

Здоровый мальчик, наоборот, был обычно встречаем очень хорошо, не только потому, что позже своей работой стал бы помощью для родителей, но также потому, что те верили, что если не оставалось никого ухаживать за их могилой и совершать должные жертвоприношения, их души не попали бы в рай.

Если все шло хорошо, то есть, если угадал правильный пол и физическую цельность, вновьприбывший, через восемь дней по рождении, официально принимался на собрании gente, людей, на торжественной церемонии. "Люди", gente, были группой семей, которые восходили к одному общему предку, давшему им собственное имя. Действительно, имен, дитя обычно получало три: индивидуальное или prenome, (как Марий, Антоний и т.д.), то, что от людей, gente, оно же, настоящее имя, и то, что принадлежало собственной семье; фамилия. Женщины, наоборот, носили одно только имя, то что от gente.

И звались соответственно: Туллия, Юлия, Корнелия, и т.д., в то время как, их братья были, предположим, Марк Туллий Эмилий,  Публий Юлий Антоний,  Гай Корнелий Грахх.

Этот странный обычай производил кучу неразберихи, поскольку предков основателей, как мы уже сказали, было не больше сотни всего, столько же было и имен "людей",gente, и следовательно, постоянно повторялись одни и те же, что делало обязательной добавку четвертого или пятого прозвища. К примеру, Публий Корнелий Сципион, тот, что разрушил Карфаген, добавил на свою визитную карточку "Эмилиан Африкан Меньший", чтобы различаться от Публия Корнелия Сципиона, что победил Ганнибала и добавил к своему "Африкан Больший".

Были это, как видите, имена длинные, тяжелые и величественные, которые уже сами по себе возлагали определенный груз ответственности на плечи новорожденного. Марк Туллий Корнелий не мог себе позволить ни баловаться, не капризничать,на что сегодня имеют общепризнанное право "Фофино" или "Пупетто". И правда, росли совершенно неизбалованными. С самых нежных лет их учили, что семья, которой были они члены, представляла собой настоящее военное подразделение, в котором вся власть принадлежала главе, то есть pater familias. Только он мог покупать и продавать, поскольку, только он был владельцем всего, включая приданное жены. Если та ему изменяла, или крала вино из бутылей, он мог убить ее без суда. Такие же права имел на детей, которых мог даже продать в рабство. Все что они приобретали, становилось автоматически своим. Женщины могли выйти из под отцовской власти только тогда, когда отец отдавал их замуж кому-то cum manum, то есть, отказываясь ясно и недвусмысленно от всех своих прав над ними. Но в таком случае, все права переходили к мужу. Таким образом, женщина зависела всегда от мужчин: От отца, от мужа, от старшего сына , когда оставалась вдовой, или от опекуна.

Эта суровая дисциплина, которая медленно потом смягчалась по прошествии веков, находила свои ограничения в pietas, то есть чувствах привязанности между супругами, и между ними и детьми. Но это не достигало никогда, или почти, чтобы затронуть гранитное единство римской семьи, которая включала в себя также внуков, правнуков и рабов, считая этих последних простыми объектами. Мать называли domina, госпожа, она не была удалена в гинекей, как случалось у греков. Ела вместе с мужем, но сидя на триклинии (разновидность грубого дивана), вместо того, чтобы лежа, как это делал он. Обычно, не имела много ручной работы, поскольку кризиса обслуживающего персонала не существовало, с тем количеством рабов захвачиваемом на полях сражений, каждая семья имела больше одного. Госпожа ими управляла и надзирала.

Еще, для развлечения ткала шерсть для одежды мужа и детей. Книги, игральные карты, театры, цирки: ничего. Визиты были редкими и узко прагматичными. Тщательный церемониал делал их сложными и затруднительными. Domus, дом, был не то что казарма, - настоящий форт. И в нем, в абсолютном послушании, формировались мальчики.

Их учили, что огонь в очаге не должен никогда погаснуть, потому что воплощает Весту, богиню жизни.. Необходимо ее питать, добавляя всегда новые поленья, и бросая туда крошки хлеба во время обеда. На стенах, которые были глинобитными или из кирпичей, висели небольшие иконы, на каждой из которых мальчик видел Лара или Пената, домашних духов которые защищали благоденствие дома и полей. На двери был Янус, наблюдающий, своими двумя лицами, одно наружу, другое внутрь, за теми, кто входил и выходил. И кругом, на страже были Мани, души предков, которые оставались в окрестностях даже после смерти. Таким образом, невозможно было двинуться без какого-либо сверх-натурального сторожа, который тоже был частью семейства: семьи, состоявшей не только из живущих, но также из тех кто им предшествовал и тех, кто бы им последовал.

Все вместе, они составляли микрокосмос не только экономический и моральный, но также и религиозный, в котором отец был непогрешимым папой. И во имя богов он он отдавал приказы и распределял наказания.

Религиозность, в которой рос римский мальчик, более чем его улучшить в смысле, который мы сегодня придаем этому слову, целила его дисциплинировать. Действительно, она не подталкивала его к благородным идеалам доброты и щедрости, но к приятию литургических правил, которые всю его жизнь превращали в ритуал. Его не просили, например, быть бескорыстным; его просили, даже, его принуждали, уважать определенные формулы и участвовать в церемониях.

Его молитвы были все обращены на достижение целей практических и немедленных. Он обращался к Абеоне, чтобы его научила делать первые шаги, к Фабулине, чтобы суметь произнести первые слова, к Помоне, чтобы выросли хорошие груши в саду, к Сатурну- пусть поможет сеять, к Церере- да позволит жать, к Стеркулу -пусть коровы в стойле произведут достаточно навоза.

Все эти боги и духи были персонажами без моральных ограничений, но зануднейшими в том, что касалось форм. Очевиднейшим образом, не имели иллюзий по поводу человеческой души . И считая ее неспособной на истинное улучшение, предоставили самой себе.То что их интересовало, были не намерения, но поступки верующих, каковых желали держать организованными в гранитных берегах великих институций, семьи и государства для которых они были цементом. Потому требовали: послушание отцу, верность мужу, плодовитость в потомстве, приятие законов, уважение к властям, смелость на войне до самопожертвования, твердость перед лицом смерти. И все это оживленное священной торжественностью.

Этому аккуратному и педантичному формированию характера следовало, с 6-7 лет формирование ума, то есть настоящее обучение. Но оно не управлялось государством, как случается сегодня с общественными школами. Оставалось доверенным семье, и очень редко папа, даже в зажиточных домах, передоверял его какому-нибудь рабу или либерти. Этот обычай появился много позже, когда Рим был больше и сильнее, но не был более стоическим. Вплоть до всех пунических войн, был отец учителем сына, то есть учил его тому, что сегодня называется "культура" и то что тогда называлось "дисциплина" чтобы лучше подчеркнуть характер абсолютного послушания.

Из книги Индро Монтанелли "История Италии" (Indro Montanelli "Storia d'Italia")

перевод sgt-pickwick